Устойчивость гибридных режимов
Венесуэльский режим — живая иллюстрация устойчивости гибридных моделей. Гибридный авторитаризм, бесконечно заимствующий и имитирующий компоненты как конкурентных демократий, так авторитарных и даже тоталитарных систем, не ограниченный никакими идеологическими рамками, принципиально контридеологический, построенный целиком на пропаганде, силовая и репрессивная сторона которого проявляется лишь точечно и не носит никакого системного характера (ситуативность решений — еще один обязательный компонент электоральных автаркий) — похож на швейцарский армейский нож.
Он страшно неэффективен (в случае Венесуэлы — рекордно неэффективен), это очень плохой нож, очень плохая отвертка, очень плохой штопор. Но в смысле адаптивности, универсальности, способности приспособиться под любые условия, мимикрировать под что-угодно — гибридным моделям нет равных во всем кусте авторитаризма.
На примере Венесуэлы мы, помимо прочего, еще и видим совершенно уникальную для недемократического режима особенность гибрида — смену руководителя при сохранении режимной типологии.
Из системы, по случаю физической кончины, был изъят, казалось бы, центральный компонент — Уго Чавес, на чьей харизматической легитимности она строилась, сменивший его Николас Мадуро ни в каком смысле не может считаться харизматиком и делиться своей легитимностью со всей системой.
В классической персоналистской автократии, до которой склонны упрощать такого рода модели внешние наблюдатели, трансфер власти — совершенно фатальный процесс, они буквально ограничены сроком физической жизни первого лица. Гибридная природа Венесуэльского режима позволила ему успешно пройти трансфер, сохранив себя.
Без понимания гибридной природы Венесуэльского политического режима невозможно адекватно оценить процессы, идущие в стране последние 3-4 года.
Единственная задача политического режима Венесуэлы — самосохраниться в условиях стремительного сокращения ресурсной базы. Он не способен предпринимать никаких системных к этому мер. Последовательность, большие институциональные реформы, хотя бы для некоторого повышения собственной эффективности, в сохранении все той же ресурсной базы, от которой он зависим или, напротив, массовые репрессии — тот редкий компонент, который электоральная автократия не в состоянии даже имитировать.
Но в ситуативной реакции на угрозы реальные или мнимые — гибридам нет равных, в ней они могут зайти чрезвычайно далеко.
Администрация Николаса Мадуро, утратив последние возможности по физическому “подкармливанию” электората, в следствии феноменальной неэффективности политического режима и экономической модели, потеряла свой главный ресурс — широкую поддержку беднейших слоев населения, обеспечиваемую ресурсной рентой. Электоральная автаркия больше не может покупать поддержку того электората, что обеспечивал ее устойчивость.
В этом главный ответ на вопрос: почему текущая стадия политического кризиса в Венесуэле обозначилась волной государственного насилия, столкновениями армии с протестующими, перекрытием границ, отказом от гуманитарной помощи.
Не потому что происходит режимная трансформация и мы наблюдаем рождение классической автаркии, основанной на системном насилии.
Но потому что армия — это единственный ресурс, которым политический режим, при фактическом двоевластии, может ситуативно реагировать на вызовы. Военные — единственная общественная страта, на содержание которой еще остаются ресурсы.
Главный вызов иностранной гуманитарной помощи, осознаваемый режимом — полная делегитимизация. Спикер парламента, признанный абсолютным большинством мирового сообщества, Хуан Гуайдо, как прямой проводник иностранного продовольствия, в случае успеха гуманитарной миссии, изымает последнюю публичную привилегию администрации Мадуро — он физически раздает продукты голодающим гражданам.
Никаких иных способов помешать этому, помимо прямого силового ответа единственным оставшимся ресурсом — армией, у администрации Мадуро в руках нет.
Осознают ли люди, принимающие решения, долгосрочные и даже среднесрочные последствия применения силы? Это не очень важно. Сама логика венесуэльского политического режима не включает долго- и даже среднесрочного планирования.
Политические акторы, сами того не осознавая, с радостью усугубят последствия лично для себя, пожертвуют собственной судьбой с обрушением режима, лишь бы тот протянул еще один год, месяц, неделю, день.
Агония режима Мадуро закончится ровно тогда, когда этот последний ресурс — прямая военная сила, исчерпает себя. До тех пор, пока режим сможет как-то сопротивляться — он будет сопротивляться.
В этом и скрывается устойчивость модели. Даже в ситуации двоевластия, гуманитарной катастрофы, разрушенной экономики, внешних санкций, утраты контроля над иностранными счетами, смерти национальной валюты — он, как распределенная сеть, не кончится раньше, чем утратит любой последний компонент, которым способен обороняться.
Пока цела пилка для ногтей — швейцарский нож еще рано выбрасывать.
Не в пример классическим автократиям, потеря контроля лишь над одним компонентом в которых моментально приводит к полному разрушению политической системы.
Иностранное же участие, пока речь не зайдет о прямом военном вмешательстве — как в случае Венесуэлы, так и любой другой страны, любой другой режимной трансформации, никогда не следует преувеличивать. Объективные внутренние процессы всегда превалируют над любыми внешними обстоятельствами.
