Праздник со слезами на глазах
Новый год – мой любимый праздник. Быть может это звучит инфантильно, но как-то и волосы во всех местах выросли, и женщину голой видел (пару раз даже вблизи), и машину водить научился, и прыщи давно побеждены, даже налоговую отчетность сам сдавал, а то самое, то детское предвкушение чуда, трепет где-то внизу живота, новая надежда – все живо, все при мне.
Я люблю глупые рождественские (которые в нашей культуре, конечно, новогодние) фильмы. Я не придираюсь к их сюжету, который всегда сводится к тому, что глобальная жопа разрешается невесть откуда взявшимся чудом в последние 15 минут до титров. Я не кричу: «стопэ, ребят, вы единственную копию сценария после первых трех сцен спалили случайно?» — я просто наслаждаюсь.
9-е мая всегда вызывало похожие чувства. Семьдесят миллионов жизней, которыми суммарно заплатила половина мира в удовлетворение личных амбиций двух усатых имбицилов — как минимум, заслуживают того, чтобы один день в году потомки о них вспомнили.
Причем, я же знаю все. Знаю, что «Великая отечественная война» — понятие не временное, не географическое, а чисто идеологическое. Знаю дату подписания капитуляции Японии. И цена талантам военного руководства СССР – для меня не секрет. Да-да-да, реальность в том, что Германия, руками союзников, скинула свою шайку шовинистических кретинов и стала нормальной европейской державой, а Советский Союз погрузился обратно во мрак еще на 45 лет.
Знаю-знаю-знаю. Но ведь и Эбенейзер Скрудж, после столь забористого сновидения – не сладости бы для деток своего несчастного клерка мелкооптовыми партиями побежал закупать, он, скорее, со злости вовсе бы выпнул беднягу из конторы прямо в рождественское утро, безо всякого выходного пособия. И что? Шестьсот восемьдесят третью очень плохую экранизацию очень слабой повести Диккенса с меньшим наслаждением смотреть?
День Победы, в отрыве от всего идеологического окраса, просто был праздником со своим ощущением, своим не формулируемым внутренним содержанием. Когда не хотелось юродствовать, цинично издеваться над китайской оранжево-черной лентой, вплетенной в шильдик Мерседеса с надписью: «На Берлин!» на заднем стекле. Просто хотелось включить какую-нибудь слезовыжимательную чепуху (вроде «Белорусского вокзала»), помолчать и подумать.
Но случилось страшное: ответственные за внутреннюю политику в России, давно нацелившие свои похотливые глазенки на 9-е мая, наконец, после многих лет влажных взглядов, как-бы случайных потрогиваний, чрезмерно контактных игр, совсем необязательной помощи со «спинку потереть» в душе – таки взяли и безжалостно выебли мой праздник.
Он кричал, он плакал, он отбивался, он звал маму, их это только возбуждало. Ох, как же много их было и каждый жаждал его плоти. Они наезжали на шашлычные именем ветеранов. Они ежегодно пилили бюджет на массовую установку обелисков и «вечных огней». Они увольняли профессоров за неудобный исторический факт и кидали в кутузку подростков за танец. Они изымали макеты немецких танков из магазинов игрушек. Они отождествили единственный удачный персональный символ праздника последних лет – георгиевскую ленточку, сначала — с бесноватыми Кургиняном и Прохановым, а потом и вовсе с замаскированными оккупантами на территории соседа.
Наконец, к нему, уже почти неспособному даже плакать, к лежащему на полу в луже собственной крови и чужой спермы, подъехал последний – оживший стереотип о геях из плохих американских комедий восьмидесятых, доверенное лицо кандидата в Президенты РФ на выборах 2012 года – Александр «Хирург» Залдостанов, он был краток:
Мы не знаем, что случилось дальше с нашим праздником. Быть может, он не пережил той страшной ночи. Быть может, смирился с ролью «сучки» своих мучителей. А может, он вырастет таким же как они. Или, еще есть надежда, что внутри истерзанного тела жив тот, кого мы любили, кого я любил, и когда мы прогоним злых людей, когда напоим его чаем с плюшками – он воскреснет.
Но пока его нет, пока есть северокорейское беснование с колорадскими лентами на Красной площади и ежегодное извлечение полуживых участников событий из их убогих дыр для ритуального поцелуя в попу главой района, с последующим возвращением в дыры до следующего года.
